Первый в моей жизни танк я увидел, когда мне исполнилось одиннадцать лет. Это был немецкий танк, но не просто немецкий, а фашистский, с черным крестом на темно-зеленой башне. Шла Великая Отечественная война, и немецкие войска, отступая, почему-то бросили в лесу, на окраине маленького городка, где я в то время жил, несколько своих танков. Что это были за танки, какого типа, как они назывались, я не знал. Но какое это имело значение? Мы, мальчишки, смело забирались внутрь боевых машин, воображали себя танкистами, дергали за рычаги, с азартом вращали какие-то маховички, поднимая и опуская грозные стволы пушек, и даже брали в руки снаряды с длинными золотистыми гильзами. Я тогда вообще ничего не знал о танках — ни когда они появились, ни какие бывают. Лишь через много лет мне стало известно, что у этих бронированных машин любопытная история и что, самое интересное, очень трудно сказать, когда она началась. Ясно лишь одно: началась задолго, задолго до того, как родилось само слово «танк».